Что-то такое с множеством имен

Хочется мне воспеть ныне вопросы контекста. Хелли писала об этом куда глубже и подробней, так что можно считать мой пост расширенным комментарием.

Так вот, контекст. ( Read more... )

Может быть, я сейчас про нарративный подход, или нет - не уверена.

С человеком случается что-то, что он пытается осмыслить, - какое-то событие, которое по всем признакам, - да хоть потому, что болит, - должно дать ему экспу.
И он пытается ее вычленить, - хорошо, если так, - вытащить ключевые мотивы из тугого комка переплетенных событий, бессмысленных хотя бы по факту их незавершенности, вплетенности в узор больший, чем он в состоянии осмыслить.
Иными словами, он рассказывает себе историю.

... он рассказывает ее снова и снова, расставляет по местам актеров и инвентарь, подчеркивает сюжетную линию, добавляет символику, подсветку, да еще какую-то эстель, пожалуй.

Хотя можно и без эстель. Если скупо придерживаться фактов, не посягать ни на что, добавлять простые детали, - вполне может получится бытовая чернуха в стиле Петрушевской или Кафки. Или протокола. Наиболее страшное - в тексте, в жизни, - это отсутствие смысла и внутренней красоты.

Еще мы можем взять бытовые мотивы - сермяжную мудрость: "вот так люди встречаются и расходятся", "зато дети у них хорошие получились", "а на могилку его дважды в год приходят". И это хорошо, это свет - свет лампы в окне, - хотя опять же, смотря, как подать, - смотря, какую именно мудрость мы можем вложить. Куда именно ставит себя герой.

Но если история не влезает в рамки, - если она больше или меньше той сермяжки, если мы не ограничимся протоколом... Тогда мы возьмем то, что больше и меньше нас, пусть там будут вершины и глубины, небо и бездна, да еще какая-то эстель.

И герой рассказывает ее себе снова и снова, повторяет так и иначе, и вот уже видит смысл, который не охватить разумом и не вставить в рамки. И плоть становится словом, и вот слово это уже больше того, кто говорит его, - и это уже не бытовая, привычная боль, не оторванный с кровью кусок экспы, - это врата в неведомое, величайший дар. Для рассказчика, по крайней мере, - для слушателя - отнюдь не всегда, как всем нам не хотелось бы верить в обратное.

А реальность... тем хуже для нее, что есть реальность для того, кто стал частью мифа?

... тут подразумевалась и вторая часть - об обратных процессах...

Может быть, я сейчас про нарративный подход, или нет - не уверена.

С человеком случается что-то, что он пытается осмыслить, - какое-то событие, которое по всем признакам, - да хоть потому, что болит, - должно дать ему экспу.
И он пытается ее вычленить, - хорошо, если так, - вытащить ключевые мотивы из тугого комка переплетенных событий, бессмысленных хотя бы по факту их незавершенности, вплетенности в узор больший, чем он в состоянии осмыслить.
Иными словами, он рассказывает себе историю.

... он рассказывает ее снова и снова, расставляет по местам актеров и инвентарь, подчеркивает сюжетную линию, добавляет символику, подсветку, да еще какую-то эстель, пожалуй.

Хотя можно и без эстель. Если скупо придерживаться фактов, не посягать ни на что, добавлять простые детали, - вполне может получится бытовая чернуха в стиле Петрушевской или Кафки. Или протокола. Наиболее страшное - в тексте, в жизни, - это отсутствие смысла и внутренней красоты.

Еще мы можем взять бытовые мотивы - сермяжную мудрость: "вот так люди встречаются и расходятся", "зато дети у них хорошие получились", "а на могилку его дважды в год приходят". И это хорошо, это свет - свет лампы в окне, - хотя опять же, смотря, как подать, - смотря, какую именно мудрость мы можем вложить. Куда именно ставит себя герой.

Но если история не влезает в рамки, - если она больше или меньше той сермяжки, если мы не ограничимся протоколом... Тогда мы возьмем то, что больше и меньше нас, пусть там будут вершины и глубины, небо и бездна, да еще какая-то эстель.

И герой рассказывает ее себе снова и снова, повторяет так и иначе, и вот уже видит смысл, который не охватить разумом и не вставить в рамки. И плоть становится словом, и вот слово это уже больше того, кто говорит его, - и это уже не бытовая, привычная боль, не оторванный с кровью кусок экспы, - это врата в неведомое, величайший дар. Для рассказчика, по крайней мере, - для слушателя - отнюдь не всегда, как всем нам не хотелось бы верить в обратное.

А реальность... тем хуже для нее, что есть реальность для того, кто стал частью мифа?

... тут подразумевалась и вторая часть - об обратных процессах...

Меня вдруг осенило, какой же литературный персонаж был моей первой любовью, - именно из-за внутренних качеств, а не из внешней смазливости или веяний моды.
Урфин Джус.

Вижу, ширится-растет психоделическая армия... Который день ничего не пишу, поскольку читаю разнообразные тексты о сексуальном насилии, спровоцированные тем самым постом natalya_kiriche. Время от времени невыносимо хочется другой глобус, особенно когда милые, милые мальчики начинают оправдывать любые формы поведения генетикой и этологией, не забывая при этом подчеркнуть, что уж они-то не такие... Особенно трогательна чеканная фраза "Мужчина биологически запрограмирован на полигамность и доминирование", стабильно выдаваемая юными отроками по поводу и без, - и стабильно же выдающая их потаенные комплексы стороннему наблюдателю. Так и хочется разыскать этого мальчика где-то в пространстве и времени, и целовать, целовать, погладить по головке, сварить куриного бульончика, подарить десять томов саги про Конана и крем от прыщей... кхм, чего-то меня заносит. Но хочется, короче. И да, считайте меня феминисткой. Мне не нравится общество, стоящее на принципах дурной этологии, совсем нет.

ЗЫ: да, а еще я подцепила в комментах к тому самому посту антисемита. Весна идет, весне дорогу!

Вижу, ширится-растет психоделическая армия... Который день ничего не пишу, поскольку читаю разнообразные тексты о сексуальном насилии, спровоцированные тем самым постом natalya_kiriche. Время от времени невыносимо хочется другой глобус, особенно когда милые, милые мальчики начинают оправдывать любые формы поведения генетикой и этологией, не забывая при этом подчеркнуть, что уж они-то не такие... Особенно трогательна чеканная фраза "Мужчина биологически запрограмирован на полигамность и доминирование", стабильно выдаваемая юными отроками по поводу и без, - и стабильно же выдающая их потаенные комплексы стороннему наблюдателю. Так и хочется разыскать этого мальчика где-то в пространстве и времени, и целовать, целовать, погладить по головке, сварить куриного бульончика, подарить десять томов саги про Конана и крем от прыщей... кхм, чего-то меня заносит. Но хочется, короче. И да, считайте меня феминисткой. Мне не нравится общество, стоящее на принципах дурной этологии, совсем нет.

ЗЫ: да, а еще я подцепила в комментах к тому самому посту антисемита. Весна идет, весне дорогу!

Сто лет уже записать хочу.

Творчество притягательно тем, что позволяет соприкоснуться с коллективным бессознательным. Правильно подобранный образ или словосочетание напрямик соприкасаются с архетипическим материалом в том месте, где он не прикрыт толстым панцирем. Это одновременно и наслаждение, сродное оргазму, и кромешный ужас, особенно для неподготовленного человека, совершенно случайно оставшегося беззащитным. Поэтому после нескольких столкновений на месте контакта вырастают твердые мозоли, а образы теряют свою волшебную силу.

Иногда неопытный поэт легкомысленно выбирает оптимально простые, на его взгляд, способы достижения цели и пользуется именно этими образами - не понимая, почему они вызывают только невеселый смех. Дело не в том, что слова плохи, - наоборот, они весьма хороши, - просто большая часть окружающих давно уже приобрела к ним иммунитет. Изощренные же творец и потребитель ищут все новые изыски, с той же целью - испытать радость и страх от контакта с архетипами.

Культуры, хранящие определенные штампы и вводящие их в литературную традицию, по видимому с большей аккуратностью относятся к творчеству, оберегая от его воздействия неподготовленного человека, думающего о другом, - потому-то и не возникает необходимости в мозолях. Правильным образом используемый штамп способен служить веками.

( цитата для разгону )

В любой книге есть три основных участника, - четверо, если учитывать и автора, - герой, мир и судьба.
В какой-то степени все художественные произведения базируются на одном сюжете - диалога героя и его рока. Зачастую рок предрешен с первой страницы, автор и читатель знают, чем все закончится, будь то "все умерли" классической трагедии или слащавый хеппи-энд нового времени. А вот герой не знает. Не должен знать. Я бы хотела перечислить вопросы, неизменно возникающие у меня при чтении книг.

( Read more... )

( цитата для разгону )

В любой книге есть три основных участника, - четверо, если учитывать и автора, - герой, мир и судьба.
В какой-то степени все художественные произведения базируются на одном сюжете - диалога героя и его рока. Зачастую рок предрешен с первой страницы, автор и читатель знают, чем все закончится, будь то "все умерли" классической трагедии или слащавый хеппи-энд нового времени. А вот герой не знает. Не должен знать. Я бы хотела перечислить вопросы, неизменно возникающие у меня при чтении книг.

( Read more... )

Читала сегодня журнал одного молодого человека, сочетающего в себе: 1)любителя кельтов и прочих друидов, 2)православного христианина 3)неонацика, прущегося от фашыского гламура, цифры 88 и проЭктов "как нам обустроить Россию, вырезав всех чурок". Впала в когнитивный диссонанс. Сочетания любых двух параметров я встречала неоднократно, а вот три сразу как-то не укладываются в моей голове.

... потом подумала, что если он еврей по батюшке, то все куда гармоничней, чем кажется на первый взгляд.