May. 17th, 2010 09:33 pm
(no subject)
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
morgeynaТут ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
ludmilapsyholog написала про третье послевоенное поколение. Охтыж... со мной совпадает процентов на 95, если не больше. Парентификация, гиперответственность, да, это все про нас. И если желание опекать родителей у меня как-то сошло на нет годам к четырнадцати, то тревога заведующего всем и скорбящего всеми скорбями мира присутствует от и до.
Я помню, как однажды на расстановках делала несложное упражнение. Надо было представить за спиной предков, спереди - потомков, и ощутить, что передали мне они - и что я передам дальше. И у предков моих было много всего - и гордость от того, что они выжили, жили как могли, неплохо жили, и вера, что моя жизнь будет легче, и любовь, и стойкость невероятная. А что передаю я дальше? Вину.
И тогда я подумала, и думаю до сих пор - а какого хрена? Я знаю, что не всегда они жили праведно, что многое искалечили в собственных детях, но ведь выжили, вырастили, сдюжили. А у меня есть намного больше возможностей к самосовершенствованию, и пусть я не всегда хорошая мать, но хоть что-то из яда прошлого прекратится на мне, хоть что-то я дам, чего не было у меня, так откуда эта вина паскудная, какогохрена? И знаете, с тех пор мне стало куда проще жить.
А еще я хотела написать про "травму свидетеля" - и оно интересно переплетается со статьей Людмилы, той частью, что про тревогу. Помню несколько сценок из раннего детства - бабушка орет на маму, совершает эмоциональное насилие, скажем так. Я тут вообще с краю, не при чем, но вот идет шквал, и я молчу, сворачиваюсь в комочек, молчу в тряпочку, и знаю, что должна прекратить это немедленно, ведь мир рушится, но я не могу, совершенно ничего не могу сделать. И нет ничего страшнее этого.
Быть беспомощным очевидцем страшнее, чем жертвой и гаже, чем насильником. Я знаю, я перепробовала все ипостаси. Возможно, именно поэтому я не ношу очки при близорукости и вообще слабо замечаю окружающий мир. Хотела было написать, как доблестно бросаюсь на амбразуру в случае, если ее замечу, но вру, не бросаюсь. Когда у меня на работе (писала об этом когда-то, лень ссылку искать) шили "дело русских", я тоже сидела тихо. И знать бы еще, чем помочь - так ведь не знаю.
Но если еще хоть раз (обещаю я себе) - скорее брошусь, чем затаюсь. Потому что это легче, несмотря даже на инстинкт притворяться чучелком. Не нравственней или что там еще - просто легче.
И книжка моя именно об этом. Сами-то глав.герои выжили, не пострадали, Арсолир где-то там стороной прошел, им-то что? Но травма есть, и как выход из нее - потребность свидетельствовать. О чем, перед кем? Я не знаю. Надеюсь, герои разберутся, им виднее.
Я не берусь пока сформулировать, как именно моя личная история связывается с описанной Людмилой послевоенной преемственностью, и имеет ли она какое-то отношение вообще. Неловко сейчас рассуждать об этом в историческом ракурсе.
ludmilapsyholog написала про третье послевоенное поколение. Охтыж... со мной совпадает процентов на 95, если не больше. Парентификация, гиперответственность, да, это все про нас. И если желание опекать родителей у меня как-то сошло на нет годам к четырнадцати, то тревога заведующего всем и скорбящего всеми скорбями мира присутствует от и до.Я помню, как однажды на расстановках делала несложное упражнение. Надо было представить за спиной предков, спереди - потомков, и ощутить, что передали мне они - и что я передам дальше. И у предков моих было много всего - и гордость от того, что они выжили, жили как могли, неплохо жили, и вера, что моя жизнь будет легче, и любовь, и стойкость невероятная. А что передаю я дальше? Вину.
И тогда я подумала, и думаю до сих пор - а какого хрена? Я знаю, что не всегда они жили праведно, что многое искалечили в собственных детях, но ведь выжили, вырастили, сдюжили. А у меня есть намного больше возможностей к самосовершенствованию, и пусть я не всегда хорошая мать, но хоть что-то из яда прошлого прекратится на мне, хоть что-то я дам, чего не было у меня, так откуда эта вина паскудная, какогохрена? И знаете, с тех пор мне стало куда проще жить.
А еще я хотела написать про "травму свидетеля" - и оно интересно переплетается со статьей Людмилы, той частью, что про тревогу. Помню несколько сценок из раннего детства - бабушка орет на маму, совершает эмоциональное насилие, скажем так. Я тут вообще с краю, не при чем, но вот идет шквал, и я молчу, сворачиваюсь в комочек, молчу в тряпочку, и знаю, что должна прекратить это немедленно, ведь мир рушится, но я не могу, совершенно ничего не могу сделать. И нет ничего страшнее этого.
Быть беспомощным очевидцем страшнее, чем жертвой и гаже, чем насильником. Я знаю, я перепробовала все ипостаси. Возможно, именно поэтому я не ношу очки при близорукости и вообще слабо замечаю окружающий мир. Хотела было написать, как доблестно бросаюсь на амбразуру в случае, если ее замечу, но вру, не бросаюсь. Когда у меня на работе (писала об этом когда-то, лень ссылку искать) шили "дело русских", я тоже сидела тихо. И знать бы еще, чем помочь - так ведь не знаю.
Но если еще хоть раз (обещаю я себе) - скорее брошусь, чем затаюсь. Потому что это легче, несмотря даже на инстинкт притворяться чучелком. Не нравственней или что там еще - просто легче.
И книжка моя именно об этом. Сами-то глав.герои выжили, не пострадали, Арсолир где-то там стороной прошел, им-то что? Но травма есть, и как выход из нее - потребность свидетельствовать. О чем, перед кем? Я не знаю. Надеюсь, герои разберутся, им виднее.
Я не берусь пока сформулировать, как именно моя личная история связывается с описанной Людмилой послевоенной преемственностью, и имеет ли она какое-то отношение вообще. Неловко сейчас рассуждать об этом в историческом ракурсе.